Cтраница 1
Старые боги отвергнуты, ишут новых, но ни к чему сколько либо допустимому и цельному не доходят; и скептицизм узаконяется, довольствуясь афоризмами и отрицая возможность цельной общей системы. Это очень печально отражается в философии, пошедшей за Шопен-гауером и Ницше, в естествознании, пытающемся объять необъятное по образцу Оствальда или хоть Циглера... Ученый понимал, что делается попытка отрицать объективную ценность физических, естественнонаучных теорий. Основу естествознания и, в частности физики и химии, Менделеев советовал искать не в скептицизме и позитивизме, а в признании объективности внешнего мира; революция в естествознании наглядно показала несостоятельность идеализма и метафизического метода в науке. [1]
Что за дистанция от старого бога - творца неба и земли, вседержителя, без которого ни один волос не может упасть с головы. [2]
Что за дистанция от старого бога - творца неба и земли, вседержителя, без которого пи один волос не может упасть с головы. [3]
Мысль о том, что традиционные религии больше не соответствуют социальному опыту современного человека, он сформулировал в 1912 г. следующим образом: Старые боги умирают или уже умерли, а новые еще не родились. Значит ли это, что религия перестанет существовать. Дюркгейм этого не утверждает. Его понимание религии позволяет ему предположить, что в религии заключено нечто вечное, нечто лежащее в основе всех преходящих символов, в которых выражается религиозное сознание в разные исторические эпохи. Дюркгейм видит в религии присущий человеку способ восприятия общества. [4]
От физики до метафизики теперь стараются сделать расстояние до того обоюдно ничтожно малым, что в физике, особенно после открытия радиоактивности, прямо переходят в метафизику, а в этой последней стремятся достичь ясности и объективности физики. Старые боги отвергнуты, ищут новых, но ни к чему сколько-нибудь допустимому и цельному не доходят, и скептицизм узаконяется, довольствуясь афоризмами и отрицая возможность цельной общей системы. [5]
От физики до метафизики теперь стараются сделать расстояние до того обоюдно ничтожно малым, что в физике, особенно после открытия радиоактивности, прямо переходят в метафизику, а в этой последней стремятся достичь ясности и объективности физики. Старые боги отвергнуты, ищут новых, но ни к чему сколько-либо допустимому и цельному не доходят; и скептицизм узаконяется, довольствуясь афоризмами и отрицая возможность цельной общей системы. Это очень печально отражается в философии, пошедшей за Шопенгауером и Ницше, в естествознании, пытающемся объять необъятное по образцу Оствальда или хоть Циглера ( в Швейцарии, например в его Die wahre Einheit von Religion und Wissenschaft. [6]
Его развитие характеризуется приближением к народным верованиям и обрядам, большей конкретностью понятий и образов. Он включает в себя культ ряда старых богов, мифологич. [7]
Вторая струя хила из народа. Рядом с христианской верой, недостаточно крепкой в народе, были живы культы старых богов. [8]
Традиционным способом была, конечно, религия как внеземное средство понимания личности, людей, истории и их места в распорядке вещей. В ходе развития и дифференциации современного общества - мы называем этот процесс секуляризацией - социальный мир религии сократился; все больше и больше религия превращалась в личное убеждение, которое допускалось или отвергалось, но не в смысле рока, а как вопрос воли, разума или чего-то другого. Этот процесс ярко воспроизведен в сочинениях Мэтью Арнолда, который отвергает теологию и метафизику, старого Бога и противоестественного и возвеличенного человека, чтобы найти опору в этике и эмоциональном субъективизме, в слиянии Канта и Шлейермахера. Когда это удается, религиозный способ миропонимания становится этическим и эстетическим - и неизбежно слабым и анемичным. В той мере, в какой это верно, надо в корне пересмотреть отношение к исканиям Кьеркегора, хотя они и позволили лично ему найти свой путь возврата к религии. [9]
По мере развития общественного прогресса, считает Дюркгейм, влияние религии ослабевает. Научное мышление все в большей степени замещает религиозные толкования. Обряды и ритуалы занимают все меньшую часть человеческой жизни. Старые боги умерли, - пишет Дюркгейм. Вместе с тем он заявляет, что в определенном смысле можно говорить о том, что в измененной форме религия, вероятно, сохранится. Даже общества современного типа испытывают необходимость в ритуалах, которые подтверждали бы их ценности и обеспечивали бы прочность их положения. Следовательно, возможно появление новых обрядов, которые, как следует ожидать, заменят устаревшие и отжившие. Дюркгейм не дает определенного ответа на вопрос, какими бы могли быть эти обряды, но, по-видимому, он имеет в виду торжества в честь гуманитарных и политических ценностей, таких, как свобода, равенство и взаимное сотрудничество. [10]
В настоящее время промышленная гегемония влечет за собой торговую гегемонию. Напротив, в собственно мануфактурный период торговая гегемония обеспечивает промышленное преобладание. Это был тот неведомый бог, который воссел на алтаре наряду со старыми богами Европы и в один прекрасный день одним толчком выкинул их всех из святилища. [11]
Итак, религия является формой осознания ( в мифах) и средством упрочения ( в ритуалах) социального единства. Сказанное относится в полной мере, однако, к элементарной форме религиозной жизни в виде ритуального символизма, тотемических верований. Но в религиозных верованиях и действиях следует различать подлинное ядро, которое универсально и связано с самой человеческой природой, и - внешнюю, изменчивую оболочку. Иными словами - социальное ядро религии вечно и неизменно сопутствует человеку, тогда как когнитивное содержание религии, способ понимания социальной реальности, выраженный в мифах, традиционные верования, старые боги умирают, когда они уже не могут обеспечивать интеграцию общества. Социальный смысл, который был всегда душой религии, должен остаться, но утвердиться иначе - не скрываясь за мифами и символами. [12]
Через посредство символов астрологии Гете стремится вернуться к исконно греческому физиогномич. Для Ницше старый бог умер, а закономерность природы разоблачает себя как иллюзия; предоставленность человека самому себе и есть его С. [13]
Стараясь во что бы то ни стало спасти само понятие бога, они соглашаются в этих целях па то, чтобы отводить богу все меньшую сферу деятельности и все меньшую роль в жизни природы и общества. Энгельс писал: В истории современного естествознания защитники бога обращаются с ним так, как обращались с Фридрихом-Вильгельмом III во время йен-ской кампании его генералы и чиновники. Одна армейская часть за другой складывает оружие, одна крепость за другой капитулирует перед натиском науки, пока, наконец, вся бесконечная область природы не оказывается завоеванной знанием и в ней не остается больше места для твер-ца. Ньютон оставил еще ему первый толчок, но запретил всякое дальнейшее вмешательство в свою солнечную систему. Патер Секки, хотя и воздает ему всяческие канонические почести, тем не менее весьма категорически выпроваживает его из солнечной системы, разрешая ему творческий акт только в отношении первоначальной туманности. И точно так же обстоит дело с богом во всех остальных областях... Что за дистанция от старого бога - творца неба и земли, вседержителя, без которого ни один волос не может упасть с головы. О понятии бога в деизме и пантеизме см. соответств. [14]
Одна армейская часть за другой складывает оружие, одна крепость за другой капитулирует перед натиском науки, пока, наконец, вся бесконечная область природы не оказывается завоеванной знанием и в ней не остается больше места для творца. Ньютон оставил ему еще первый толчок, но запретил всякое дальнейшее вмешательство в свою солнечную систему. Патер Секки, хотя и воздает ему всякие канонические почести, тем не менее весьма категорически выпроваживает его из солнечной системы, разрешая ему акт творения только в отношении первоначальной туманности. И точно так же обстоит дело с богом во всех остальных областях. В биологии его последний великий Дон-Кихот, Агассис, приписывает ему даже положительную бессмыслицу: бог должен творить не только животных, существующих в действительности, но и абстрактных животных, рыбу как таковую. А под конец Тин-даль совершенно запрещает ему всякий доступ к природе и отсылает его в мир эмоций, допуская его только потому, что должен же быть кто-нибудь, кто знает обо всех этих вещах ( о природе) больше, чем Джон Тиндаль. Что за дистанция от старого бога - творца неба и земли, вседержителя, без которого ни один волос не может упасть с головы. [15]