Cтраница 3
Наиболее развитые и культурные люди в этих рассказах о нечистой силе, посетившей столицу, разумеется, никакого участия не принимали и даже смеялись над ними и пытались рассказчиков образумить. [31]
Приводимые им подчас остроумные сопоставления и историйки были действительно смешны сами по себе, per se, тогда как анекдоты и остроты Варшева были лигиь смешны по отношению к рассказчику. [32]
Таким образом, прядь представляется произведением, в котором воспоминания о реальных фактах, содержавшиеся в рассказах участников событий, воплощаются в повествовании с помощью традиционных сюжетов и мотивов и трансформируются рассказчиком так, чтобы образ Эймунда приобрел гиперболизирование героические черты. При этом сохраняется свойственная сагам стилистическая строгость, создающая внешнее впечатление объективности рассказа. [33]
Возможно, наиболее интересной в философском отношении чертой современной науки является возникновение абстрактных символических структур, выступающих в качестве объективной основы для красочной сказки ( по выражению Эд-дингтона), созданной воображением рассказчика. [34]
Однако в способе обучения Мелвиллом своего сына есть еще один аспект, отголосок которого присутствует в последующем использовании Фей-нманом своих собственных историй, описывающих самые яркие моменты его жизни, когда он тоже стал рассказчиком. Чтобы передать основную мысль, истории не обязаны быть буквально истинными во всех деталях. Как признался сам Фейнман, он хорошо знал, что птица, которую описывал Мелвилл, на самом деле, называется не певчей птицей Спенсера и что иностранные названия, которые его отец придумал для этой птицы, - всего лишь набор букв. Но, кроме того, он знал, что все это не имеет ни малейшего значения, что, в действительности, весь смысл этой истории заключался в том, что названия не имеют значения, так что если Мел виллу хотелось называть эту птицу певчей птицей Спенсера, он имел на это полное право. Собственные истории Ричарда Фейнмана нужно понимать в том же духе: пока основной смысл рассказа остается неизменным, подробности и акценты могут варьироваться в целях совершенствования влияния истории. [35]
Согласно Барту, символ, как и код ( последний понимается как корпус правил), принадлежит к уже виденному, уже читанному, уже деланному ( разрядка автора), т.е. относится к прошлому, а не настоящему использующего этот код рассказчика. В этом смысле символ действительно обесценивает, девитализи-рует объект желания с тем, чтобы сделать его приемлемым сознанию. Справедлив и иной ракурс видения символизации - как способа актуализации прошлого через его здесь-и-теперь презентацию. Символ, рождающийся в процессе психотерапевтического контакта, будет отличаться от расхожего, в широком смысле - социально навязанного, своей жизненностью, чувственно-телесной наполненностью, а также - ясной принадлежностью Я и адресностью. Появление этих качеств - измерений символа обнаруживает динамику терапевтического процесса и может использоваться в качестве критериев его эффективности. [36]
Если бы не теоретическая физика, увлекшая Аркадия Бенедиктовича Миг-дала еще в юные годы и сделавшая его выдающимся ученым, внесшим очень крупный вклад в науку об атомном ядре, он мог бы стать замечательным артистом, так как обладал несомненными способностями к лицедейству, был неистощимым и высокоталантливым рассказчиком, любил всяческие, подчас достаточно сложные, розыгрыши, в которых ярко проявлялся его актерский дар. [37]
Поучителен в этом отношении рассказ Чехова о средневековом монахе, который с талантом изумительного художника рассказывал монастырской братии о могуществе дьявола, о разврате, ужасе и соблазнах, которые ему довелось видеть в городе. Рассказчик был воодушевлен самым искренним негодованием, и так как он был настоящий артист и говорил вдохновенно, красиво и звучно, то силу дьявола и смертельную соблазнительность греха изобразил так ясно, что наутро в монастыре не осталось ни одного монаха - все они бежали в город. [38]
Рассказчик придал этому событию юмористический к. Вся обстановка носила мрачный к. [39]
Рассказ производит должное впечатление только тогда, когда выполняется профессионально. Неумелый, косноязычный рассказчик не может рассчитывать на успех. [40]
На практике эти произведения чаще всего выходят в свет под именем автора воспоминаний, что, может быть, обеспечивает лучшее восприятие произведения публикой, но не всегда правильно отражает вклад автора. Так, если рассказчик лишь сообщает писателю какие-либо исторические факты или детали своей биографии, на основе которых последний создает систему художественных образов и облекает разрозненные воспоминания в единое произведение, субъектом авторского права должен признаваться создатель художественного произведения. По этому пути идет судебная практика. Примером может служить следующее дело. [41]
Фейман всегда был закоренелым рассказчиком, но тогда он словно выплеснул весь свой жизненный запас анекдотов, которые превратились в две книги, созданные вместе с Лейтоном. Лейтон считает, что он оказался лишь нужным человеком в нужном месте, когда Фейнман был готов вынести свои истории на суд более широкой аудиюрии. Он вспоминает, как однажды за ужином Фейнман сказал, что он не раз давал интервью о своей научной работе и что всякий раз когда он переходил к интересным историям, интервьюер выключал свой диктофон. [42]
В ходе изложения внимание рассказчика может быть направлено на более подробное воспроизведение существенных деталей происшествия: где находился свидетель в момент происшествия, что он в этот момент делал сам, что видел или слышал на месте происшествия, как вел себя пострадавший до несчастного случая, в мю мент происшествия и после него, имели ли место, по мнению свидетеля, нарушения правил техники безопасности, что, по его мнению, послужило причиной несчастного случая. [43]
Я хочу рассказать Вам одну из самых прекрасных историй, которая существует о сетевом маркетинге. Это история заимствована у великого ныне покойного рассказчика историй Эрла Найгингейла - основателя фирмы Nightingale-Conant, которая уже много лет выпускает одни из лучших в мире учебных и познавательных кассет. [44]