Cтраница 4
Как-то раз один островитянин по имени Орк размышлял о том, не является ли он сам колдуном. В конце концов Орк пришел к выводу, что если он принадлежит к дневному типу и в этот момент бодрствует, то именно он должен быть колдуном. В то же самое время другой островитянин по имени Борк заключил, что если он либо принадлежит к дневному типу и бодрствует, либо принадлежит к ночному типу и спит, то он ( Борк) и есть колдун. Далее выяснилось, что Орк и Борк в это время либо оба одновременно спали, либо бодрствовали. [46]
Одни трудились, другие проказничали, но никто из них не звал и не хотел знать невольного изгнанника, пролагающего пути для русской техники и слывущего у соседей колдуном. [47]
Характерным является и то, что в эту эпоху колдовство, бывшее в общем-то массовым явлением народной полуязыческой культуры не отождествляется с культом дьявола, что будет характерно для периода расцвета дьяволомании. Эту особенность отмечает известный историк религии СЛозинский, подчеркивая, что в первом тысячелетии европейское законодательство в основном обращало внимание на тот вред, который может принести конкретное деяние колдуна или ведьмы, но этот вред еще не воспринимается как свидетельство обязательного сговора с дьяволом. В это время наказания для колдунов были в общем достаточно мягки, что ограничивались лишь церковным покаянием. [48]