Cтраница 3
Эта процедура соответствует современным публичным слушаниям. В книге [ Hunter1977 ] описаны слушания в 1825 г. Законоположения о железнодорожном сообщении на участке Ливерпуль - Манчестер. [31]
Это предстоящее расширение пароходных сообщений примет еще более широкие размеры вследствие упомянутого уже открытия доступа к голландским колониям и вследствие увеличения числа винтовых пароходов, на которых, как это все больше обнаруживается, можно быстрее, сравнительно дешевле и выгоднее перевозить эмигрантов, чем на парусных кораблях. Кроме винтовых пароходов, уже совершающих рейсы из Глазго и Ливерпуля в Нью-Йорк, по этой линии пойдут новые корабли и будет открыта новая линия между Роттердамом и Нью-Йорком. Насколько в настоящее время капитал вообще стремитсл найти приложение в океанском пароходстве, показывает постоянное увеличение числа конкурирующих пароходов, курсирующих между Ливерпулем и Нью-Йорком, открытие совершенно новых линий нз Англии в Капскую колонию и из Нью-Йорка в Гавр, а также целый ряд аналогичных проектов, о которых только и говорят теперь в Нью-Йорке. [32]
Так, например, средняя цена 1908 г. - 3 25 руб. за 1 кг в 1910 г. поднялась до 14 руб., чтобы в следующем году снова упасть до 6 руб. ИнициатиЕ З организации плантационного культивирования бразильской гевеи принадлежит англичанам. По заданию колониального управления директор ботанического сада в Кью ( близ Лондона) Гукер приступил к организации сбора семян гевеи. Первая попытка оказалась мало удачной, но в 1876 г. Генри Уикгему, плантатору из Сантарема ( Бразилия), удалось собрать 70 тыс. семян в местах, славившихся лучшими сортами дикого каучука, и доставить их под видом редких ботанических образцов в Ливерпуль. [33]
Мы уже видели, что все компетентные люди считают кредит банкнот Английского банка непоколебимым. Несмотря на это, банковский акт для обеспечения их размена абсолютно закрепляет от 9 до 10 миллионов золотом. Святость и неприкосновенность этого сокровища охраняется совершенно иначе, чем у собирателей сокровищ прежнего времени. Браун ( Ливерпуль) показывает перед комиссией палаты лордов по торговому кризису 1847 г. ( С. [34]
Мы уже видели, что все компетентные люди считают кредит билетов Английского банка непоколебимым. Несмотря на это, банковый акт для обеспечения их размена абсолютно закрепляет от 9 до 10 млн. золотом. Святость и неприкосновенность этого сокровища осуществляется совершенно иначе, чем у собирателей сокровищ прежнего времени. Браун ( Ливерпуль) показывает перед С. [35]
Мы уже видели, что все компетентные люди считают кредит банкнот Английского банка непоколебимым. Несмотря на это, банковский акт для обеспечения их размена абсолютно закрепляет от 9 до 10 миллионов золотом. Святость и неприкосновенность этого сокровища охраняется совершенно иначе, чем у собирателей сокровищ прежнего времени. Браун ( Ливерпуль) показывает перед комиссией палаты лордов по торговому кризису 1847 г. ( С. [36]
Только в Лондон, Манчестер, Ливерпуль и Глазго приехали десятки тысяч ирландских иммигрантов, и куда больше отправилось в США. [37]
Особенно сильное влияние на распределение и концентрацию вредных веществ в атмосфере и поглощение их растениями оказывает климатический режим. При слабом движении атмосферного воздуха и низкой турбулентности не происходит разбавления вредных веществ и повышается их концентрация. Смог, образующийся в результате выбрасывания дымогазовых смесей в больших количествах промышленными предприятиями, уменьшает инсоляцию и нагревание почвы, ухудшает видимость на дорогах, повреждает растения и вызывает заболевания людей и животных. Особенно сильно пострадавшие окрестности английских промышленных городов Ливерпуля и Манчестера являются впечатляющим примером уничтожения растительности под влиянием кислых газообразных выбросов промышленных предприятий. [38]
Промышленная буржуазия, коль скоро она посредством билля о реформе завоевала себе арену для парламентской борьбы, не могла не одерживать одну победу за другой. Путем ограничения синекур 152 ей принесли в жертву аристократических прихвостней финансистов, законом о бедных 1833 г. 153 - пауперов, понижением тарифа и введением подоходного налога - свободу финансистов и землевладельцев от налогов. Лондон и Ливерпуль пали ниц перед свободной торговлей, этим мессией промышленников. [39]
Золотуха, поражающая железы, кости и другие части тела, - это болезнь, которою страдает более двух третей гончаров. Если вырождение ( degenerescence) населения этого округа не достигает еще больших размеров, то это объясняется исключительно притоком новых элементов из соседних деревенских округов и браками с более здоровым населением. Чарльз Парсонс, незадолго перед тем врач той же больницы, сообщает в одном письме члену комиссии Лонджу, между прочим, следующее: Я могу говорить только на основании личных наблюдений, а не статистических данных, но я могу вас уверить, что во мне снова и снова закипало негодование при виде этих несчастных детей, здоровье которых приносится в жертву алчности их родителей и работодателей. Спичечная мануфактура ведет свое начало с 1833 г., со времени изобретения способа прикреплять фосфор к спичке. С 1845 г. она стала быстро развиваться в Англии и из густо населенных частей Лондона распространилась на Манчестер, Бирмингам, Ливерпуль, Бристоль, Норвич, Ньюкэстль, Глазго, всюду разнося с собою и судорожное сжатие челюстей, которое один венский врач еще в 1845 г. определил как специфическую болезнь рабочих, занятых i в спичечном производстве. [40]
Этим обусловливается поразительно быстрый рост больших фабричных городов. Правда, деревня, в свою очередь, имеет перед городом то преимущество, что там обычно можно дешевле нанять рабочих. Таким образом, конкуренция между деревней и фабричным городом не прекращается, и если сегодня преимущество на стороне города, то завтра заработная плата в деревне упадет настолько низко, что станет более выгодным строить новые фабрики в деревне. Но централизующая тенденция промышленности остается при этом в полной силе, и каждая новая фабрика, построенная в деревне, носит в себе зародыш фабричного города. Если бы эта бешеная гонка промышленности могла так продолжаться еще сотню лет, каждый из промышленных округов Англии превратился бы в один громадный фабричный город, и Манчестер и Ливерпуль встретились бы где-нибудь возле Уоррингтона или Ньютона. Эта централизация населения идет тем же путем и в торговле, и потому несколько больших гаваней, как Ливерпуль, Бристоль, Гулль и Лондон, монополизируют почти всю морскую торговлю Великобритании. [41]
Этим обусловливается поразительно быстрый рост больших фабричных городов. Правда, деревня, в свою очередь, имеет перед городом то преимущество, что там обычно можно дешевле напять рабочих. Таким образом, конкуренция между деревней и фабричным городом не прекращается, и если сегодня преимущество па стороне города, то завтра заработная плата в деревне упадет настолько низко, что станет более выгодным строить новые фабрики в деревне. Но централизующая тенденция промышленности остается при этом в полной силе, и каждая новая фабрика, построенная в деревне, носит в себе зародыш фабричного города. Если бы эта бешеная гонка промышленности могла так продолжаться еще сотню лет, каждый из промышленных округов Англии превратился бы в один громадный фабричный город, и Манчестер и Ливерпуль встретились бы где-нибудь возле Уоррингтона или Ньютона. Эта централизация населения идет тем же путем и в торговле, и потому несколько больших гаваней, как Ливерпуль, Бристоль, Гулль и Лондон, монополизируют почти всю морскую торговлю Великобритании. [42]
Но рассмотрим несколько подробнее современную торговлю. Подумайте, через сколько рук должен пройти каждый продукт, прежде чем он попадет в руки действительного потребителя, - подумайте, господа, сколько спекулирующих и излишних посредников вторгаются в настоящее время между производителем и потребителем. Возьмем для примера кипу хлопка, который производится в Северной Америке. Кипа переходит из рук плантатора в руки комиссионера на какой-нибудь пристани на Миссисипи; она направляется вниз по реке до Нового Орлеана. Здесь она продается, - во второй раз, так как комиссионер уже купил ее у плантатора, - продается, допустим, спекулянту, который снова продаст ее экспортеру. Затем кипа отправляется, например, в Ливерпуль, где новый спекулянт жадно тянет к ней рукп и хватает ее, чтобы затем снова продать ее комиссионеру, который ее покупает по поручению, скажем, какого-нибудь немецкого торгового дома. Таким образом кипа отправляется в Роттердам, затем вверх по Рейну, проходя еще через руки десятка экспедиторов, причем ее еще раз десять грузят и выгружают, - и только тогда она попадает в руки, но не потребителя, а фабриканта, который сперва приводит хлопок в годное для использования состояние, затем передает готовую пряжу ткачу, тот передает ткань печатнику, н лишь затем она переходит к оптовику, от него к розничному торговцу, который, наконец, доставляет товар потребителю. И все эти миллионы посредников, спекулянтов, агентов, экспортеров, комиссионеров, экспедиторов, оптовых и розничных торговцев, которые сами не участвуют в производстве товара, все они хотят жить, все хотят при этом получать прибыль, и обычно действительно получают ее, ибо иначе они не могли бы существовать. Разве нет более простого и более дешевого пути для доставки кипы хлопка из Америки в Германию и изготовленного из нее товара в руки действительного потребителя, чем этот долгий путь десятикратной продажи, стократной погрузки, разгрузки и перевозки с одного склада на другой. Разве это не является разительным доказательством того, какое огромное расхищение рабочей силы вызывается разобщенностью интересов. При разумной организации общества не может быть и речи о таком сложном способе доставки. [43]
Этим обусловливается поразительно быстрый рост больших фабричных городов. Правда, деревня, в свою очередь, имеет перед городом то преимущество, что там обычно можно дешевле нанять рабочих. Таким образом, конкуренция между деревней и фабричным городом не прекращается, и если сегодня преимущество на стороне города, то завтра заработная плата в деревне упадет настолько низко, что станет более выгодным строить новые фабрики в деревне. Но централизующая тенденция промышленности остается при этом в полной силе, и каждая новая фабрика, построенная в деревне, носит в себе зародыш фабричного города. Если бы эта бешеная гонка промышленности могла так продолжаться еще сотню лет, каждый из промышленных округов Англии превратился бы в один громадный фабричный город, и Манчестер и Ливерпуль встретились бы где-нибудь возле Уоррингтона или Ньютона. Эта централизация населения идет тем же путем и в торговле, и потому несколько больших гаваней, как Ливерпуль, Бристоль, Гулль и Лондон, монополизируют почти всю морскую торговлю Великобритании. [44]
Этим обусловливается поразительно быстрый рост больших фабричных городов. Правда, деревня, в свою очередь, имеет перед городом то преимущество, что там обычно можно дешевле напять рабочих. Таким образом, конкуренция между деревней и фабричным городом не прекращается, и если сегодня преимущество па стороне города, то завтра заработная плата в деревне упадет настолько низко, что станет более выгодным строить новые фабрики в деревне. Но централизующая тенденция промышленности остается при этом в полной силе, и каждая новая фабрика, построенная в деревне, носит в себе зародыш фабричного города. Если бы эта бешеная гонка промышленности могла так продолжаться еще сотню лет, каждый из промышленных округов Англии превратился бы в один громадный фабричный город, и Манчестер и Ливерпуль встретились бы где-нибудь возле Уоррингтона или Ньютона. Эта централизация населения идет тем же путем и в торговле, и потому несколько больших гаваней, как Ливерпуль, Бристоль, Гулль и Лондон, монополизируют почти всю морскую торговлю Великобритании. [45]