Cтраница 4
Этот же недостаток в постановке вопросов сказывается на большей части рассуждений в разбираемых главах. Прогресс национального производства связан с мерой господства института частной собственности над обществом. Быть может, это печально, но так происходит дело в действительности, это - эмпирически, исторически установленное сосуществование. К настоящее время, когда с таким легкомыслием третируются идеи и принципы XVIII века, причем в сущности повторяется его же ошибка, - слишком часто забывается эта культурно-историческая связь экономического прогресса с институтом частной собственности, принципами экономической свободы и чувством индивидуализма. Только игнорируя эту связь, можно рассчитывать на то, что без осуществления названных начал возможен для экономически и культурно неразвитого общества хозяйственный прогресс. [46]
Восточный деспотизм и господство сменявших друг друга завоевателей-кочевников в течение тысячелетий ничего не могли поделать с этими древними общинами; между тем постепенное разрушение их стихийно сложившейся домашней промышленности, вызываемое конкуренцией продуктов крупной промышленности, все больше п больше разлагает эти общины. О насилии здесь приходится говорить так же мало, как и при ныне еще происходящем разделе общинных угодий в подворных общинах на Мозеле и в Хохвальде: крестьяне просто считают выгодной для себя замену общей земельной собственности частной шз. Даже образование первобытной аристократии на почве общей собственности на землю - как это было у кельтов, германцев и в индийском Пенджабе - опирается вначале вовсе не на насилие, а на добровольное подчинение и привычку. Частная собственность образуется повсюду в результате изменившихся отношений производства и обмена, в интересах повышения производства и развития обмена, - следовательно, по экономическим причинам. Насилие не играет при этом никакой роли. Ведь ясно, что институт частной собственности должен уже существовать, прежде чем грабитель может присвоить себе чужое добро, что, следовательно, насилие, хотя и может сменить владельца имущества, но не может создать частную собственность как таковую. [47]
Обществ, интерес объявлялся фикцией, а реальным интересом признавался только интерес индивида; совокупность же интересов индивидов составляет, по мнению утилитаристов, то, что можно назвать обществ, интересом. От благополучия индивида зависит благополучие общества, обществ, прогресс определяется действиями отд. Только сами индивиды могут знать, что полезно каждому из них, и им надо предоставить полную свободу действий. Общество не может ставить своей задачей достижение имуществ. Ниспровержение института частной собственности, утверждал Вентам, было бы непоправимым злом: безопасность, произ-во, довольство - все исчезло бы, и общество возвратилось бы в первобытное дикое состояние. [48]
Правда, г. Михайловский постарался оставить себе лазейку, заявивши, что до известной степени институт наследства обусловлен фактом экономической конкуренции - по водь это же не что иное, как покушение увильнуть от определенного ответа па вопрос и притом покушение с негодными средствами. Как можем мы принять к сведению это замечание, когда нам ни слова но сказано насчет того, до какой именно известной степени зависит наследство от конкуренции. На самом деле, институт наследства предполагает уже частную собственность, а эта последняя возникает только с появлением обмена. В основании ос лежит зарождающаяся уже специализация общественного труда и отчуждение продуктов на рынке. Пока, например, все члены первобытной индейской общины вырабатывали сообща все необходимые для них продукты, - невозможна была и частная собственность. Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаропроизводителей явился институт частной собственности. И частная собственность, и наследство - категории таких общественных порядков, когда сложились уже обособленные, мелкие семьи ( моногамные) и стал развиваться обмен. Пример г. Михайловского доказывает как раз обратное тому, что он хотел доказать. [49]